«Левиафан» Андрея Звягинцева еще прошлой весной в Каннах был удостоен приза за лучший сценарий. В новом году международные награды продолжают сыпаться на режиссера как из рога изобилия: 12 января он получил «Золотой глобус» за лучший иностранный фильм, а 15 января был номинирован на «Оскар». При этом вырисовывается отчетливая закономерность: чем больше кино хвалят за границей, тем жестче критикуют на родине.
 
Если еще весной министр культуры Владимир Мединский деликатно признавал фильм «талантливым» и лишь коротко подчеркивал, что лично ему работа Звягинцева не понравилась, затем рассуждал об универсальном характере сюжета, далекого от конкретных российских реалий, то в декабре в Петербурге прозвучали знаменитые слова про «Рашку-говняшку». Чиновник заявил, что авторы фильмов «о безысходности и бессмысленности нашего существования» на финансовую поддержку могут больше не рассчитывать. Позже министр назвал картину «запредельно конъюнктурной», и, надо сказать, это ключевой момент раздающейся из разных концов страны критики.
 
«Я сам не видел фильм, знаю только по отзывам, но очевидно, что он сделан в расчете на западную аудиторию, точнее, западные элиты, так как сознательно воспроизводит расхожие мифы о России и помогает этим мифам укорениться», - в этой фразе протоиерея Всеволода Чаплина из комментария газете «Известия» прекрасно каждое слово, но особенно первые пять. «Православные эксперты» во главе с Кириллом Фроловым, не связанные в отличие от клириков нормами светской этики, высказываются еще откровеннее: «Левиафан – это зло, а злу не место в прокате». Глава одного из поселков в Мурманской области, где проходили съемки, Татьяна Трубилина поспешила назвать картину Звягинцева «бесполезной и неправдоподобной».
 
Режиссера постоянно обвиняют в том, что он якобы специально показал о России «чернуху», чтобы получить престижные кинонаграды. О неубедительности подобных обвинений говорит хотя бы тот очевидный факт, что ранее те же самые награды завоевывали российские ленты, в «чернушности» не заподозренные. Скажем, один из двух Оскаров в новейшей истории страны на родину привез «придворный бесогон» Никита Михалков за «Утомленных солнцем», другой – мультипликатор Александр Петров за экранизацию «Старика и моря» Хемингуэя. Данный список запросто может быть продолжен примерами с других наиболее известных кинофестивалей.
 
Сюжет о столкновении человека и «системы», государства, Левиафана действительно универсален, к тому же автор наполнил свою картину глубоким многозначным символизмом, отсылающим и к ветхозаветной книге Иова, и к новелле фон Клейста, и к трактату Гоббса, и, в конце концов, к реальной истории в одном из американских городов, произошедшей лет десять назад. Там такой же хозяин автомастерской, доведенный до отчаяния чиновниками, сел в закованный в броню бульдозер и сравнял с землей с десяток зданий, не забыв и о неправедном судье, и о продажной прессе. Герой фильма Звягинцева никому не мстит, только угрожает, но это его не спасает: система не прощает даже попытки бунта.
 
Критики фильма почему-то не замечают, что сами обличают себя и современные российские реалии своей неадекватно болезненной реакцией на очевидные для прочтения образы. В кадре действительно пьют много водки, большими стаканами, из горла, пьют почти все, и это одновременно символ забвения, нежелания окружающих смотреть правде в лицо, брать на себя ответственность, совершать поступки и вполне узнаваемая примета современной российской провинции (молодые петербуржцы могут также запоем играть в компьютерные игры или торчать в соцсетях, суть не изменится). Когда глава поселка, в котором снимались кадры, в своей устной «кинорецензии» начинает рассуждать о низких объемах продаж алкоголя в местном магазине и на этом основании отказывает фильму в художественных достоинствах, хочется сделать «фэйспалм».
 
Но еще более странно выглядят «православные эксперты», обвиняющие в нападках на Церковь картину с отчетливо религиозным подтекстом, христианскую притчу. «Всякая власть от Бога», - несколько раз произносит некий архиерей, «соработник» коррумпированного чиновника и главного злодея. «Можешь ли ты удою вытащить Левиафана и веревкой схватить за язык его? Будет ли он тебя умолять? Будет ли разговаривать с тобой кротко? На земле нет подобного ему. Он царь над всеми сынами гордости», - с такими словами позже к главному герою обратится священник отец Василий. В славянском переводе Нового Завета фраза апостола Павла звучит несколько иначе: «Несть власть, аще не от Бога». И именно так ее толковали святые отцы, в том числе Иоанн Златоуст и Исидор Пелусиот, а святой Василий Великий, к примеру, молился о том, чтобы император Юлиан не вернулся живым с Персидской войны.
 
В советские времена российские архиереи, священники и верующие разделились на два лагеря: одни признали декларацию Сергия Страгородского о том, что всякий удар по безбожному государству с террором и массовыми репрессиями есть удар по Церкви, а другие не признали. Не признавших государство уничтожило, а наследники признавших до сих пор всячески оправдывают сделанный выбор. Именно вопросу так называемого «сергианства» (по имени митр. Сергия) и его современным проявлениям посвящена «православная» смысловая линия фильма.
 
Что до уязвленных патриотов, то они констатируют «отсутствие положительных героев» и «чернуху», игнорируя причинно-следственную связь. Именно отсутствие «положительных героев» и приводит к трагедии. Главный антагонист в лице местного чиновника вовсе не выглядит всемогущим, и создается впечатление, что если бы хоть один из 6-7 основных героев фильма проявил человечность и подлинно христианские чувства, трагедии бы и не было. Если бы друг не оказался инфантильным трусом, если бы жена была тверда в своих чувствах, если бы судья и прокурор добросовестно исполняли свои обязанности, если бы архиерей не был сергианином, если бы, наконец, сам главный герой не утратил веру и цель, если бы все они вместе не пили столько водки…
 
Но, кажется, главная вина режиссера в том, что он показал иностранцам такие вещи, которые многие люди хотели бы скрыть даже от самих себя.
 
Олег Саломатин